Этим вечером было удивительно тепло, но руки Иуды дрожали. "Черт! Я же так выдам себя." Иуда зажал пальцы в кулаки, попытался успокоиться, но ничего не получилось. Тогда он спрятал руки под плащом и прислонился к колонне у самого порога, будто вглядываясь в ночь: так он казался спокойным и безмятежным.
На лестнице послышались гулкие шаги: кто-то торжественно спускался вниз.
"Петр. Этот напыщенный.... Нет, успокойся, успокойся!" - подумал Иуда и крепко стиснул край плаща.
-Вечер сегодня очень теплый, - Петр остановился рядом с Иудой и попытался заглянуть ему в лицо.
-Да, необычайно теплый, - Иуда не смотрел на Петра.
-Ты слышал, что он сказал? - Петр все еще пытался заглянуть в лицо Иуды, но делал вид, будто смотрит на дорогу.
-Он сказал, что это последний вечер, - голос Иуды дрожал, но он надеялся, что Петр не заметит этого. И тот не заметил.
-Как ты думаешь, что он хотел сказать? - теперь Петр смотрел только на дорогу.
На мгновение Иуда замер. "Неужели он знает? Но откуда?! Или Учитель сказал ему? Но зачем? А может он ничего не знает? Тогда что он пытается узнать у меня? А может он просто болтает, впрочем как всегда? Но я не должен себя выдавать! Если я и дальше буду молчать, он поймет, что что-то тут не то. Но что же мне ему ответить? Сказать, что не знаю ответа на его вопрос? Он сразу поймет, что я лгу. Но не скажу же я ему правду! А если..."
-А ты как думаешь? - пробормотал Иуда.
Петр, казалось, ожидал этого вопроса. Он повернулся к Иуде и торжественно посмотрел на него.
-Я думаю... Он хотел сказать, что теперь нас ожидают великие дела! Поэтому это последний вечер, когда мы сможем собраться все вместе в уединении и покое. Может, он больше не сможет наставлять нас, и нам самим придется принимать решения. Правильные решения! Я думаю, это значит, что мы наконец готовы!
Иуда смотрел на него, не скрывая отвращения.
-К чему готовы, Петр?
-К великим делам! - повторил апостол, и глаза его загорелись каким-то странным, нездоровым огнем.
"Какой болван! - подумал Иуда. - А я думал, что он что-то заметил. Да разве он видит что-либо, кроме себя и своего "величия"!"
Но говорил он спокойно:
-Петр, а по-твоему все, что мы делали до этого "последнего" вечера, дела не великие?
-Великие. Но теперь нас ждет что-то большее!
-Что может быть больше для лекаря, чем выздоровление больного?
-Иуда, брат мой, сейчас ты не видишь того прекрасного, что откроется перед нами уже завтра. Но завтра придет, и ты увидишь...
-Что увидит?
Апостолы обернулись. У открытой двери стояла Магдалена. На ней не было головного платка, волосы золотыми волнами падали на плечи, глаза блестели.
"Как она прекрасна!" - подумал Иуда.
-Как ты смеешь?! - вскричал Петр.
-Что?
-Как ты смеешь, женщина, появляться здесь этим вечером?!
-Этим вечером? О чем он? - Магдалена смотрела только на Иуду.
-Он сказал, что сегодня - последний вечер, - прошептал Иуда.
-Ах вот как, - Магдалена скрестила руки на груди. - Тогда я еще больше хочу увидеть его.
-Ты не можешь увидеть его сегодня. Уходи! - Петр схватил Магдалену за запястье и потащил к выходу.
-Отпусти, ты делаешь мне больно! Разве этому он тебя учил?!
-Да как ты смеешь?! - Петр замахнулся. На миг Иуде показалось, что он действительно ударит Марию.
Он бы ударил...
-Тихо, - на лестнице появился Иисус.
Петр немедленно отпустил Магдалену и склонил голову перед учителем. Иуда последовал его примеру.
Магдалена поправила платье и пригладила растрапавшиеся волосы.
Иисус медленно спускался по лестнице.
-Нервный он у тебя какой-то, - проворчала Магдалена.
-Во всем виноват я, - улыбнулся Иисус. - Я сказал, что сегодня последний вечер, и все беспокоятся. - Потом он обратился к ученикам: - Идите, ваши братья ждут вас.
Петр повиновался не раздумывая. Иуда помедлил немного. "Неужели он скажет ей? Нет, нельзя! Но так хочется, чтобы она знала всю правду!"
Магдлаена смотрела на Иуду с нетерпением. Когда он наконец исчез на лестнице, Мария повернулась к Иисусу.
-И что это значит?! Какой еще последний вечер?!
-Ничего, - улыбнулся Иисус. - Это очередная загадка.
-Неужели обязательно говорить загадками?! Нельзя сказать по-человечески?!
-Нет. Тогда они перестанут думать. А когда человек перестает думать, он перестает быть человеком.
-А обо мне ты подумал?! Я же волнуюсь.
-Не надо волноваться.
-Это хорошо. Но сегодня я останусь с вами. То есть с тобой.
-Нет, Мария. Не надо, иди домой.
-Я так и знала! Ты такой же, как он! Все вы одинаковые!
Иисус не ответил. Он просто терпеливо ждал, пока Мария сама успокоится. Но она продолжала:
-Щадишь меня?! Считаешь слабой?!
-Нет. Не тебя. Но твоего сына. Он проснулся и плачет в люльке, а бабка Сара никак не может успокоить его.
-Откуда ты знаешь? - прошептала Мария.
-Ты ведь тоже это знаешь. Он просыпается каждый час и ищет тебя. Прошло уже больше часа. Он плачет.
-Ничего, пусть плачет. Пусть привыкает, мужчина в конце концов. А я остаюсь с тобой!
-Не надо. Сегодня не будет ничего интересного. А ему ты нужна больше, чем мне.
-Неправда! Ты просто щадишь меня!
-Если бы щадил, позволил бы остаться, - улыбнулся Иисус.
Мария тоже улыбнулась: она не знала почему, но все ее беспокойство и злость исчезли.
-Ты не такой, как все, Иисус.
-Все мы не такие, как все, - ответил он. - Пойдем, я провожу тебя до ворот. Уже темнеет, тебе нужно быть осторожной.
Он обнял ее за плечи, и они вместе пошли по дороге к воротам. Смеркалось.
-Я больше никогда не буду пить вино, - прошептал Варфоломей.
Апостолы сидели за столом и ужинали. Иисус был спокоен и, как показалось Иуде, даже весел.
-Почему же? - спросил Иуда и пригубил чашу.
-Если это Его кровь, я не могу ее пить, - Варфоломей оттолкнул чашу. - Слишком много людей ее пьет.
Иуда замер. Он тоже оттолкнул чашу и снова посмотрел на Иисуса.
Тот говорил с Петром. Глаза Петра блестели, он усердно кивал в ответ на каждое слово Учителя и что-то лепетал.
"Этот фанатик! Он думает, что его ждут великие дела! Разве он знает, что значит быть великим. Ведь это значит страдать больше всех! А сможет ли фанатик страдать?..."
-Иуда, - позвал Иисус.
Иуда встрепенулся, как раненная птица.
-Да, Учитель, - сказал он, не глядя на Христа.
-Друг мой, иди и сделай свое дело.
""Друг мой"! Зачем же ты так говоришь?!"
Иуда встал и медленно пошел к двери.
-Ты поручил ему что-то, Учитель? - спросил Петр и с завистью посмотрел вслед Иуде.
-Да, - спокойно ответил Иисус,
-Могу ли я помочь Иуде? - стиснул зубы Петр.
-Иуда справится, - улыбнулся Иисус. - Я попросил его отсчитать тридцать серебрянников, он хорошо считает.
-Да, Учитель, - Петр успокоился.
Но вдруг Варфоломей поднял голову.
-Учитель, уже темно, позволь мне зажечь факел и осветить Иуде путь.
-Звезды светят сегодня очень ярко, - спокойно ответил Иисус, - они осветят путь Иуде.
Иуда быстро спустился по лестнице. У двери стояла Магдалена.
-Ты не ушла? - испуганно спросил он.
-Ушла, - ответила она. - И вернулась.
-А твой сын?
-Он спит. Я бежала всю дорогу. Прошло меньше часа.
-Зачем ты вернулась?
-Я хочу увидеть Его.
"Неужели она все знает? Нет! Не может быть!"
И вдруг он понял, что она ничего не знает. И не узнает, если он не скажет ей сейчас. Ведь сегодня последний вечер, завтра утром уже будет поздно...
-Мария... - прошептал Иуда, и голос его дрожал.
-Что?
"Интересно, что труднее? Сказать о предательстве или о..."
-...я люблю тебя...
"...любви..."
Она смотрела на него большими наивными глазами. Она все знала.
-Зачем ты так?
-Значит ты не можешь меня любить?
Магдалена покачала головой.
-Нет.
-Теперь я понимаю, насколько я жалок.
-Ты не понимаешь. - Она улыбнулась блаженной улыбкой. - После Него мне никого не надо.
-Он... - прошептал Иуда.
-Да, Он, - ответила Мария.
-Ты права. Конечно, Он. - Руки Иуды дрожали. Он схватился за курчавые волосы, чтобы она не заметила этого, но так было даже заметнее. - Конечно, Он, - повторил Иуда. - Он добрый, как солнце. Он неземной, как небо. Он... просто совершенство, да?
-Он не такой, как все.
-Мария! Он ненастоящий!
Мария сощурилась.
-Что ты говоришь?!
-Он не может любить тебя. Он не может любить одну тебя. Он любит всех. Он не сможет любить тебя по-настоящему.
Магдалена скрестила руки на груди.
-А ты, значит, сможешь?
-Да! Я не витаю в облаках и не питаюсь манной небесной. Я настоящий мужчина, из плоти и крови! И эта кровь кипит в моих жилах, стучит в висках и заставляет сердце биться быстрее. Биться только для тебя!
Ему было сложно говорить, сложно думать, сложно смотреть на нее и восхищаться ею, любить ее и знать, что она не полюбит его. Не полюбит за один этот вечер. А больше времени у него не было. Все было сложно для него. А для нее все было предельно просто.
-Бедный Иуда, как мне жаль тебя.
-Я не хочу, чтобы ты меня жалела! Я хочу, чтобы ты любила меня!
-Я не могу.
-И он не сможет любить тебя!
-Я знаю.
-Что? - Иуда смотрел на нее, как на сумасшедшую. - Тогда... почему?
-Ты не понимаешь. Для меня он как недосягаемая вершина, мечта, которая никогда не сбудется. Ты знаешь это и не хочешь, чтобы мечта сбылась, потому что тогда она перестанет быть мечтой. Я не хочу, чтобы он любил меня. Я не хочу, чтобы мечта сбылась...
Иуда был ошеломлен. Он не ожидал такого прямого и честного ответа, хотя в глубине души знал, что она должна ответить именно так.
-Значит и ты - моя несбывшаяся мечта. Но я так хочу, чтобы она сбылась...
-Потому я и говорю: мне так тебя жаль.
-Конечно, жаль... Кто я рядом с ним? Жалкий предатель, вот кто я такой!
-О чем это ты? - Мария с ужасом посмотрела на Иуду: уж не сошел ли он с ума?
Иуда на секунду замер. Она смотрела на него своими большими ясными глазами, а у него перед глазами почернело.
"Сказать, или нет? О любви говорить оказалось намного сложнее. Значит можно сказать и об этом".
-Знаешь, почему эта ночь последняя? - Иуда смотрел на Марию как-то торжественно и зловеще.
-Нет.
-Завтра утром его арестуют.
-Что?
-Я точно знаю...
-Надо предупредить его!
-Он знает...
-Ты сказал ему?
-Нет, это он сказал мне.
-Он спасется?
-Нет!
-Откуда ты знаешь?!
-Потому что я сам предам его городской страже!
Иуда все правильно расчитал. Его торжественный тон, безумный взгляд, зловещие слова: это было эффектно. Мария смотрела на него, как на что-то омерзительное. Но хуже всего было то разочарование, которое сквозило в ее взгляде.
"От Петра она бы ожидала этого... Но не от меня..."
Они молчали, только смотрели друг на друга: она с отвращением, он со страданием...
"Фанатики не могут страдать..."
Первым не выдержал Иуда. Он упал на колени, схватил голову руками и заплакал.
-Не смотри на меня так! Он сам попросил меня это! Он сказал, чтобы я предал его городской страже, чтобы его...
Когда он открыл глаза, она сидела рядом с ним, чуть склонив голову, и нежно смотрела на него.
-Понимаю, - прошептала она.
-Что?...
-Будь я на его месте, я бы тоже выбрала тебя.
-Но почему? Почему именно я?
-Потому что ты самый лучший. И потому что только ты согласился бы...
-Теперь я уже жалею, что согласился! Я думаю, что...
-Что? - она выпрямилась.
Он тоже выпрямился.
-Я не буду его предавать! Не хочу!
-Тогда ты будешь настоящим предателем! Ты предашь своего Учителя, - в ее голосе чувствовалась сталь.
-И это ужасно...
Руки Иуды снова задрожали.
-Я пойду за тобой, Учитель, и в огонь, и в воду, и в тюрьму, - повторял Петр.
-Уверен? - Иисус только улыбался.
-Конечно! Ты же не сомневаешься, Учитель!
Вдруг к ним подошел Варфоломей.
-Учитель, уже темно. Небо заволокло тучами, а Иуда должен скоро вернуться. Позволь мне зажечь факел и встретить его.
-Иди, - Иисус чуть заметно кивнул в сторону двери.
Варфоломей бросился к двери и снял один из горящих факелов, висевших рядом с ней.
-Прошу прощения, Учитель, - Петр встал и подошел к Варфоломею. - Послушай, не слишком ли ты заботишься об Иуде?
Варфоломей как-то странно улыбнулся.
-Сегодня же последняя ночь, брат мой.
-И что это значит?
-Это значит, что сегодня последняя ночь человеческой злобы. Завтра утром мы все станем добрыми и заботливыми людьми. Но я хочу начать уже сейчас.
Он сжал в руке факел, еще раз улыбнулся Петру и вышел.
-Как же ты предашь Его?
-Я поцелую Его на базарной площади, и тогда стража поймет, кто Он.
-Как это ужасно, - Мария вытерла губы тыльной стороной руки. - А почему именно поцелуй?
-Чтобы остальные ни о чем не догадались до последнего момента.
-А что ты скажешь им потом?
-Ничего не скажу. Деньги говорят сами за себя!
-Деньги? Какие еще деньги?
Иуда стиснул зубы.
-Он сказал, чтобы я взял тридцать серебрянников за его жизнь! - Он ударил кулаком о стену. - Как это подло! Как он посмел!
-О чем ты?
-Вот, значит, что Он обо мне думает!
-Нет, нет, ты не понимаешь. Он все делает првильно.
-Ну конечно, ты всегда на Его стороне!
-И ты тоже. Ведь если бы ты предал его за даром, это означало бы, что ты просто завидовал ему! А деньги... это совсем другое. Жадность лучше, чем зависть и честолюбие.Она, в какой-то мере, оправдывает любое предательство.
-Но почему тридцать?! Почему не сорок, тысячу, тридцать тысяч?! Золотом!
-Смешной ты, Иуда. Ну подумай, кто даст тебе сорок серебрянников за какого-то философа?
-За какого-то философа! За мудреца, за лекаря, за Учителя, за...
-Я знаю, но они этого не поймут. Нынче золотом платят за убийц и насильников, а не за философов.
-Значит тридцать.... Тридцать - это хорошо... А дуб - то что надо...
-Что? - Мария с ужасом посмотрела на Иуду.
-Ничего.
-Даже не думай об этом! Он бы не допустил этого!
-Он сам просил меня об этом... Или он думал, что я спокойно предам его?... Нет... Он знал... Он допустил... Он сам попросил...
-Глупец!
На лестнице послышались чьи-то легкие шаги.
Магдалена встрепенулась.
-Петр?
-Нет, это не он. Это Варфоломей.
-Иди, скорее. Он не должен ничего знать.
-Поздно. Он наверное уже слышал наши голоса.
-Я скажу ему, что говорила сама с собой. Иди. И возвращайся...
Мария посмотрела на него большими наивными глазами: у нее так хорошо получлось притворятся наивной!
-Спасибо, - Иуда чуть наклонился, коснулся губами губ Марии, но это не был поцелуй.
"Поцелуй будет завтра", - подумал Иуда и исчез за дверью.
Когда на лестнице появился Варфоломей, Мария стояла одна.
-Что ты здесь делаешь? - спросил апостол Магдалену.
Она скрестила руки на груди.
-Прогонишь меня? Ударишь?
-Конечно нет, - засмеялся Варфоломей. - Прошло время человеческой злобы. Пойдем, я провожу тебя, твой сын уже проснулся и плачет.
-Да, час уже прошел, и он снова разбудил бабку Сару.
Варфоломей обнял Марию за плечи и повел к воротам, освещая путь факелом.
-Скажи мне, Нафанаил, - сказала Магдалена, - что лучше: быть жадным, или злым и завистливым?
-Лучше быть добрым и щедрым, - улыбнулся Варфоломей. - И, пожалуйста, не называй меня Нафанаил, мне не очень нравится это имя.
-Смешной ты, - улыбнулась Мария. - Дальше я пойду одна.
-Хорошо, но возьми факел, уже очень темно.
-Зачем мне факел? Звезды светят достаточно ярко. А факел тяжелый.
-Хорошо, - кивнул апостол, - но, пожалуйста, будь осторожна.
-Буду.
И Мария исчезла в ночи - последней ночи человеческой злобы.
-Интересно и сколько же ты хочешь за свои услуги?
Огромный стражник смотрел на Иуду сверху вниз и от этого ему было не по себе.
-Я...я...я...я...
-Нет такого числа, - засмеялся стражник, видимо, очень довольный своей шуткой.
-Я хочу... сорок серебряных монет, - пролепетал Иуда.
-Сорок?! - загремел стражник. - Ишь чего захотел! Сорок серебрянников за какого-то уличного шарлатана! Тридцать, или ты сделаешь все даром.
Он схватил Иуду за шиворот и стал трясти его, повторяя: "Даром!"
-Хорошо... хорошо... - пролепетал Иуда, - пусть будет тридцать... Но только не даром, пожалуйста, только не даром...
Стражник отпустил его, и Иуда упал на земляной пол казармы, больно ударившись головой.
-Только не даром... - повторял он, - только не даром... не даром...
"Жадность лучше, чем зависть и честолюбие. В какой-то мере она оправдывает любое предательство."
Комментариев нет:
Отправить комментарий